Очевидно, что российская армия никак не соотносит свои действия ни с иудейскими священными днями, ни, например, с буддийскими. Евреев в армии немного, нет смысла отменять очередную мясорубку из-за того, например, что Ханука. Буддистов — бурят и калмыков — много, но вот увидите, никому в руководстве российской армии даже и в голову не придет как-то пересмотреть свои военные планы в Весак, майское полнолуние, день рождения, просветления и смерти Будды.
Даже роль ислама в войсках невелика, если только не брать чеченские отряды. Мировые религии никак на планы российских военных не влияют — кроме одной. Кроме московского православия, которое все реже называют христианством.
Эта религия принимает в войне открытое, насущное, демонстративное участие. Эту войну всеми силами и посредством православной церкви пытаются возвести в ранг священной. Вот они, верховный главнокомандующий и министр обороны по главному государственному телеканалу в главном православном храме на пасхальной службе. Вот они, бесчисленные депутаты, губернаторы, мэры, сити-менеджеры и общественные деятели, каждый из которых так и норовит послать в преддверии пасхи на фронт куличи, иконки и свечки.
Вот он, наконец, святейший патриарх с привычными уже проповедями, такими милитаристскими, как будто у патриарших спичрайтеров под рукой был только Ветхий Завет, а Новый Завет куда-то затерялся.
Это древняя традиция — молиться за воинство. Справедливая или несправедливая велась война, вот уже тысячелетия священники всех конфессий объявляли ее священной и угодной Богу. И все же двусмысленные эти молитвы посвящались тем, кто шел на жертву, за правое ли дело, по собственному ли безумию, по чужой ли прихоти, но — погибал. Молились, насколько я понимаю, за то, чтобы воины не погибли, а не за то, чтобы перебили побольше врагов как можно более жестокими методами.
Теперь, мне кажется, смысл молитв за воинство переменился — с тех пор, как война стала состоять в основном из бомбежек, артиллерийских дуэлей или прямого артиллерийского проламывания городов, как в Бахмуте.
Пасхальная бомбардировка города — это как будто камлание, огненный ритуал, чудо наоборот, превращение коллективных молитв в смерть.
Я не знаю, верите ли вы в Благодатный огонь, но, даже если относиться к его нисхождению как к трюку или сказке, то вот он нисходит в Великую Субботу и не жжется — светит, греет, но не причиняет ни боли, ни смерти, ни увечий, ни разрушений. Дальше мы везем его в Москву, зажигаем от него все свечи во всех храмах (ну, хорошо, пусть метафорически), при свете этих свечей молимся и наша коллективная молитва долетает до православного воинства на оккупированных территориях, а там — изрыгается на Славянск и Камышеваху проклятым огнем, который не светит и не греет, но несет увечья, разрушения и смерть.
Когда это произошло? Когда и где Благодатный Огонь Воскресения становится проклятым огнем смерти? Когда? В Великую Субботу, накануне пасхи. Где? В сердцах и помыслах прихожан.
