«У нас в семье не принято говорить на тему бизнеса. Нас [детей] не посвящают в дела. Я пытаюсь подслушать, поинтересоваться, аккуратно намекнуть, но не получается. От нас всё стараются скрыть», — поделилась откровениями Софья Гридина, внучка бизнесмена Владимира Гридина, на ежегодной конференции «Частное благосостояние в России», организованной бизнес-школой «Сколково» и Phoenix Advisors.
Рассказ Софьи, студентки King’s College London, красноречиво подтверждает общую картину, сложившуюся на сегодня. Всего 46% российских владельцев капитала обсуждают в семьях бизнес и вообще источники семейного благосостояния — таковы свежие данные Центра управления благосостоянием и филантропии «Сколково» (SWTC), обнародованные на той же конференции.
Попытаемся разобраться, почему «не принято говорить», как все-таки родителям и детям начать общаться и для чего это надо.
Практика не говорить
Дефицит диалога в состоятельных семьях на вышеуказанные темы объясняется несколькими фундаментальными причинами:
- привычка все решать самостоятельно. В России сформировалось лишь первое поколение владельцев капитала: они и создатели бизнеса, и до сих пор нередко активные его управленцы. Сложные бизнес-империи порой держатся на неформальных договоренностях их основателей с партнерами и контрагентами. Владельцы капитала первого поколения, как правило, не считают нужным с кем-то советоваться, что-то обсуждать, а особенно с собственными детьми;
- стремление защитить семью от рисков. Большинство владельцев капитала — это «вынужденные» предприниматели 1990-х гг.: они стали заниматься бизнесом, чтобы выжить. Они всю жизнь брали на себя риски и ответственность, ассоциировали себя с ними, часто не допуская к делам семью и, в частности, детей. В нашей практике есть случай, когда подросток узнал, что он потенциальный наследник миллиардного состояния, не от родителей, а из свежего номера журнала Forbes, увидев среди участников «списка Forbes» фото отца;
- ценностный разрыв между поколениями. Уровень потребностей и амбиций у детей в состоятельных семьях в большинстве случаев на порядок ниже, чем у отцов. А у отцов довольно высокие ожидания в отношении детей. Есть и существенная разница в восприятии денег: у бэби-бумеров (1944–1963 годов рождения) — это инструмент, дающий свободу; у поколения Х (1964–1984) — средство обеспечения комфорта; у миллениалов (1983–2003) — ключ, открывающий доступ к привлекательному образу жизни и интересному кругу общения, говорится в исследовании SWTC «Разрыв между поколениями».
Выходит, что, с одной стороны, отцы ограждают детей от сурового, жестокого мира; с другой — требуют от них «делай, как я», измеряя достижения по собственной шкале ценностей. Такой расклад едва ли способствует полноценному общению, но выстраивать его надо.
Ради чего говорить
Диалог внутри семьи, помимо других важных аспектов отношений, крайне необходим в вопросах преемственности. Важно подчеркнуть, что мы говорим не о наследстве — передаче собственности; это можно сделать через юридические механизмы — завещание, траст, наследственный фонд. Мы говорим именно о преемственности — передаче отношений, с этой собственностью связанных: отношений с родственниками, партнерами, менеджментом и т.д. И этот процесс возможен только с помощью диалога.
Надо говорить именно о преемственности и перестать думать о ней как о посмертном планировании, о физической смене поколений. Это не разговор из разряда: «А что вы будете, детишки, делать, если папа от вас уйдет?» Преемственность — это совершенно прижизненная история.
Инициатором семейного диалога может выступить представитель первого поколения — как, допустим, сделал основатель компании «Белая Дача» Виктор Семенов. Он стал посвящать сына Антона в дела с девяти лет. Брал на охоту, в том числе для общения с партнерами; позволял присутствовать на деловых встречах. Сейчас 35-летний сын — руководитель семейного бизнеса и зрелый преемник.
Вопросы или предложения могут возникнуть у представителей второго поколения. В семье Сергея и Светланы Шмаковых, учредителей инвестиционно-девелоперской компании «Сапсан», именно с подачи детей появился семейный кодекс. По словам Светланы Шмаковой, этот документ отвечает на вопросы, которые не отражены в других документах семьи (корпоративном договоре, брачных контрактах, завещании), — например, о династии, об определении этого понятия.
Речь идет только о тех, кто связан кровными родственными узами? То есть семейная династия.
Или это могут быть топ-менеджеры, которые имеют опционы? Тут, скорее, бизнес-династия.
Шмаковы обсуждают насущные вопросов как на семейных обедах, так и на специально организованных стратегических сессиях.
Больше говорить
Есть хорошая тенденция: число состоятельных семей, которые стали общаться на тему бизнеса и финансов, увеличивается. За пять лет рост составил 14 процентных пунктов — с 32% в 2015 г. до 46% в 2020 г. И мы видим веские предпосылки к тому, что общение между поколениями будет только нарастать:
- о будущем бизнеса все чаще задумываются его основатели: вопросы преемственности беспокоят около 70–80% владельцев капитала первого поколения. Они делают попытки вовлечь детей в управление компаниями. В России свыше 250 000 семей владеют капиталом более чем в $1 млн. И в ближайшие 10–20 лет в России ожидается массированная смена бизнес-элиты;
- представители второго поколения, взрослея и определяясь в жизни, нередко готовы продолжать семейный бизнес, нести дальше семейные ценности. Лидер сообщества NexGen Александра Бройтман, дочь инвестбанкира Михаила Бройтмана, говорит, что одна из важнейших тем их сообщества — как выстраивается диалог внутри семьи. Она признает, что в каких-то семьях он есть, а в каких-то нет. Но именно диалог позволяет впитать то, что не оформить юридически и не передать по наследству, — например, социальный капитал: отношения с партнерами и друзьями родителей;
- увеличивается «критическая масса» новых владельцев капитала, новых селфмейдеров. Они обеспокоены иными вопросами: интерес к делу, самореализация, забота об окружающей среде, социальное воздействие бизнеса. Количество денег отныне не доминанта. Происходит трансформация оценки успеха — от количественной к качественной.
Разговор нужен и там, где речь идет о преемственности не бизнеса, а филантропических проектов. Социальный предприниматель Рубен Варданян решил оставить четверым детям 10% состояния, а остальное отдать на благотворительность. Когда его спросили: «А как сообщать о таком детям?» — он ответил, что очень просто:
Ты должен построить реальные счастливые отношения, между тобой и детьми должна быть связь. Если вы не разговариваете ни на какие другие темы, только про благотворительность говорить бессмысленно.
