К моменту, когда Маргарет Тэтчер начала свой крестовый поход за возрождение либерализма, идеология эта считалась давным-давно вышедшей из моды и неактуальной. С другой стороны, «модные» идеи Кейнса — те самые, что пришли на смену либерализму в послевоенные годы, — ближе к концу 1970-х гг. тоже уже были основательно дискредитированы. Тогда все более очевидным становилось, что дальнейшее движение вперед они обеспечить не в состоянии, и подспудно их эрозия шла вовсю. Сейчас об этом как-то подзабылось, но первые монетаристские шаги в экономике — которые и легли потом в основу того, что англичане назовут «тэтчеризмом», — сделала не Тэтчер, а ее предшественники-лейбористы. Просто делали они это как бы стесняясь и не слишком афишируя. Потому в стране и возник идейный вакуум, который сумела заполнить «железная леди».
Идеологическая работа
До Тэтчер в рядах Консервативной партии господствовал «прагматический подход». Идеологизированность считалась уделом лейбористов, сами же тори гордились своей «неортодоксальностью» и «незашоренностью». Заняв пост партийного лидера, будущая премьер-министр сказала:
— Нам необходима идеология. У наших противников она есть; она позволяет им сверять проводимый курс с некими внешними ориентирами. Нам это тоже нужно.
Условно политиков можно разделить на два типа. Первый — «прагматики»; люди, которые вслед за Дэн Сяопином считают, что «не важно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей». Они озабочены решением конкретных проблем и не слишком заботятся об идеологической чистоте того, что они делают.
Второй, противоположный тип — «идеологи». Эти люди любое свое решение в первую очередь оценивают с точки зрения соответствия доктрине. Для них она совершенно не пустой звук.
Чистые варианты встречаются не так часто, большая часть политиков пытается демонстрировать, что у них, с одной стороны, и убеждения есть, а с другой — они вполне прагматичны. Выставлять себя «фанатиками» большинство не любит. Тем не менее есть и те, кого подобного рода обвинения не сильно смущают. Как сказал участник американской президентской гонки 1964 г. Барри Голдуотер:
— В ситуации, когда ты защищаешь свободу, твой экстремизм — не зло!
Монополизировать позицию
Вот как описывал этот тип известный американский политконсультант Дик Моррис:
Поглощенные своими идеями более, нежели политической игрой, они застывают на месте и ждут, когда пробьет час этих идей, — ничуть не сомневаясь, что когда-нибудь этот момент наступит. Если сегодня для них не время, что ж, так тому и быть. Они готовы терпеливо ждать, пока не почувствуют, что общественное мнение начинает сближаться с их видением мира. Позиция, не востребованная сегодня, завтра логикой самого развития сделается неизбежной. Задача, с точки зрения таких политиков, состоит в том, чтобы эту позицию монополизировать и закрепить, когда пробьет их час, взять власть без всякой конкуренции, доказав тем самым, что они были правы с самого начала.
Маргарет Тэтчер была именно таким идейным политиком. Вернее, поначалу особой индоктринированности она не демонстрировала, однако по мере продвижения наверх ее увлеченность правой идеей становилась все более очевидной.
Российская оппозиция и либеральная идея
С точки зрения содержания тэтчеризм мало чем отличался от классического либерализма. И хотя ничего принципиально нового британский премьер не изобрела, тем не менее почетное право присвоить проводимому курсу собственное имя она все-таки получила. Секрет в том, что возрожденная ею старая и давно списанная со счетов идеология в новых обстоятельствах смотрелась свежо и неизбито. Как говорится, новое — это хорошо забытое старое.
В идейном смысле нынешняя российская ситуация все больше напоминает канун 1979 г. в Англии. С одной стороны, ни у кого никаких доказательств, что либерализм оправился от шока 1990-х гг., по-прежнему нет, а с другой — идеи, которыми оперирует нынешний режим, дискредитированы настолько, что тошнит от них куда сильней, чем от либерализма. Собственно, в тот самый момент, когда человек это осознает, он вдруг понимает, что от либерализма его вообще уже не тошнит.
На месте российских оппозиционеров я бы начал сейчас присматриваться к опыту Тэтчер.
Пророческая конфронтация
Здесь надо иметь в виду одно очень важное обстоятельство. Занявшись популяризацией какой-либо идеологии, о форме нужно заботиться не меньше, чем о содержании. Именно этой теме автор — будучи по роду своей деятельности политтехнологом — и посвятил данную колонку. Что касается сути либеральной идеи, то по указанному поводу и без него много чего уже было написано.
Итак, если смотреть на опыт Тэтчер с точки зрения формы, в первую очередь необходимо отметить, что британский премьер была фигурой конфронтационного типа. Собственно, «железной леди» ее ведь не зря прозвали. Если она считала, что кто-то не прав, то легко шла с этим человеком на конфликт. Привычку английских политиков того времени постоянно искать точки соприкосновения и формировать консенсус Тэтчер презирала и считала ее признаком «антинародного сговора элит».
Одному интервьюеру, обвинившему ее в конфронтационном подходе, она сказала:
Ветхозаветные пророки не искали консенсуса. Они шли к людям и говорили: «Братья! Вот моя вера! Следуйте за мной!»– Маргарет Тэтчер
Когда Тэтчер принесли проект предвыборного манифеста, содержавшего фразу «мы должны понять, что интересы разных классов не противоречат друг другу», она ее вычеркнула, а на полях написала: «Это неправда. На самом деле они друг другу действительно противоречат». В 1985 г. пресс-секретарь «железной леди» Бернард Ингхэм предложил ей смягчить имидж. Он тщательно вставил в проект ее выступления на партийной конференции в Блэкпуле множество слов вроде «сочувствие» и «забота». С неменьшим прилежанием она их все оттуда повычеркивала.
Тогда подобный конфронтационный подход сработал именно потому, что слишком долго в британской политике господствовали ценности консенсуса. Вместе с неубедительным результатом правительственной работы избиратель решил отправить на свалку истории и их тоже. Тэтчер, с ее склонностью конфликтовать со всеми подряд, смотрелась ярко, непривычно и обещала перемены.
Воинственный либерализм
Российским либералам тоже нужен враг. Нужен — в образе всепожирающей бюрократии. Когда-то он помог Тэтчер, поможет и им. Просто драться с врагом можно по-разному. Можно — с соблюдением правил; а можно так, как это делали упомянутые «железной леди» библейские пророки: не беря пленных, вырезая не только стариков, женщин и детей, но даже их скот.
Здесь следует помнить и еще об одной проблеме российского либерализма. Исторически так сложилось, что он воспринимается как идеология слишком уж «интеллигентская», а интеллигентам в народном восприятии свойственна «слабость». За «слабых» же избиратель не голосует, он ведь понимает, что идеологию мало иметь, ее еще надо суметь реализовать. В общем, исполнить эту партию российским либералам будет непросто: им, с одной стороны, в крик скатиться нельзя, с другой — слишком мягкотелыми выглядеть тоже. Здесь потребуются незаурядные актерские таланты.
Объединительный либерализм
Как известно, бывают времена, когда нужно разбрасывать камни, а бывают — когда их надо собирать. В этом смысле в сегодняшней России ситуация ровно противоположная той, что сложилась к концу 1970-х гг. в Англии. В отечественном политическом дискурсе сейчас доминируют конфронтация и крик. Общеизвестно, что одним из ключевых критериев отбора экспертов, участвующих в ток-шоу на федеральных каналах, их организаторы давно уже сделали «оручесть». Эксперт, который не орет, менее интересен, чем тот, кто это делает. Есть мнение, что избирателю всё это изрядно поднадоело. Поэтому либеральное предложение должно отличаться от того, к чему люди привыкли, не только по содержанию, но и по форме. Если Тэтчер выиграла, потому что демонстративно отказалась быть политиком объединительного типа, то российским либералам, наоборот, нужно именно это.
Данное предположение, впрочем, нуждается в предварительной проверке. Организовать ее, в общем-то, несложно. Надо изготовить несколько вариантов воззвания — разной степени конфронтационности — и обкатать их на фокус-группах. Избиратель сам определит, что ему больше нравится: призывы, содержащие резкие обвинения оппонентов, или, наоборот, материалы более миролюбивые.
Исторический либерализм
Важнейшим обстоятельством, которое обычно мешает идеологизированным интеллектуалам привлечь на свою сторону широкие народные массы, является их неспособность выразить свои программы с помощью патриотической риторики. Тэтчер одним из главных аргументов в пользу неолиберализма сделала его аутентичность — его соответствие «британскому духу». Примерно в том же ключе действовал и другой великий популяризатор этой идеи — Рональд Рейган. Если сравнить те аргументы, которые он использовал в объяснениях необходимости «правого поворота», с логикой российских либералов, то бросается в глаза одно большое отличие. Американский президент продвигал свои идеалы не столько потому, что они были «правильными», сколько по причине того, что они были исконно-американскими. Дескать, по какому-то роковому стечению обстоятельств мы отклонились влево, теперь пришла пора вернуться к истокам. Российские же либералы традиционно апеллируют не к «истории», а к «логике». Мол, вот такой общественный строй «правильный», а вот такой, наоборот, — «неправильный». А что там было раньше — вообще неважно.
Судя по неубедительным результатам, «история» в глазах российских избирателей обладает большей притягательной силой, чем «логика». Это и неудивительно: россияне — нация консервативная. Для них любое движение вперед возможно только как «возвращение к истокам». Этот факт надо учитывать, и в пропаганде своих идей упор необходимо делать на собственной истории. В конце концов, Россия — это не только Иван Грозный, Петр I и Сталин. Наше прошлое знавало и не уступавшую лучшим европейским демократическим образцам своего времени Новгородскую республику, и земские соборы, и боярские думы, и нестяжателей, и реформы Александра Второго, и «Союз освобождения» с кадетами, и Сперанского с Сахаровым. Если бы два последних российских императора проявили чуть больше политической прозорливости, если бы они прислушивались к Лорис-Меликову и Зубатову, а не к Победоносцеву с Грингмутом, наша страна вполне могла бы пополнить длинный список европейских государств, относительно безболезненно сумевших совершить переход от абсолютизма к парламентской демократии. Вот это все и надо вытаскивать на свет Божий. Либералам пора начинать борьбу за свою собственную версию российской истории, а не отдавать ее на откуп консерваторам.
Тошнотворно, но эффективно
Главным аргументом в пользу авторитаризма в стране является мысль, будто либерализм чужд российской традиции и российской ментальности. Эту мысль и надо атаковать. Еще раз сошлюсь на упомянутого выше Дика Морриса. Обобщая опыт политиков «идеологического» типа, которые так и не смогли зажечь людей, он писал:
— Те, кто терпит неудачу, остаются пленниками языка идеологии, который им никак не удается перевести на язык патриотизма.
Справедливости ради стоит отметить, что в научной литературе российская либеральная традиция давно уже и подробно описана, сейчас же речь о том, что все это нужно использовать в массовой пропаганде.
Демонстрируя свой патриотизм, не надо бояться переигрывать. То, что, с точки зрения образованной публики, является дурновкусицей, в глазах массового избирателя — самое то. Опыт последних 20 лет это убедительно доказывает. Интеллигенцию от продукции отечественного агитпропа тошнит, а глубинка буквально до последнего момента потребляла все это без всяких проблем. Тэтчер в этом смысле тоже не стеснялась лишнего пафоса. Во время своего первого после победы телевизионного интервью она с гордостью демонстрировала свою резиденцию, рассказывая, как заменила висевшую ранее по стенам итальянскую живопись на портреты прославленных деятелей британской истории — адмирала Нельсона, герцога Веллингтона и барона Клайва.
Проблема российских либералов в том, что они так долго были в меньшинстве и так к этому привыкли, что у них не очень получается общение с массовым избирателем. Либералы как бы махнули на них рукой. Между прочим, у английских консерваторов эта проблема тоже была. Собственно, для того им и понадобилась Тэтчер, чтобы перевести мысли высоколобых тори на язык улицы. Многие из однопартийцев «железной леди» были, кстати, всем этим недовольны. То, что она делала, казалось им пошлостью и вульгаризацией. Не случайно Тэтчер и ее сторонников внутрипартийная оппозиция назвала «санкюлотами монетаристской революции», а их операцию по захвату власти в партии поименовали «крестьянским восстанием».
Идейный вакуум
Персоналистский характер нынешнего российского режима на время лишил вопрос идеологического самоопределения актуальности. Сегодня для избирателя не так важно, правым ты себя называешь или левым, в первую очередь ему нужно понять, как ты себя позиционируешь по отношению к президенту Владимиру Путину. Политик федерального уровня, избегающий внятного ответа на вопрос, за президента он или против, выпадает из повестки. Единственное, пожалуй, исключение — коммунисты, однако и их опыт трудно назвать успешным. Свою нишу они, конечно, удерживают, но вот выйти за ее пределы им пока не удается, хотя сама ситуация — рост протестных настроений — им, безусловно, благоприятствует.
До какого-то момента так оно и будет: главным фактором российской политики, ее нулевым километром останется Путин. Но символическая значимость его фигуры начала слабеть. Если их специально не спрашивать, сами по доброй воле участники фокус-групп президента почти уже не вспоминают; если же задать им о нем специальный вопрос — особых эмоций не выказывают: ну, есть и есть, витает там где-то в заоблачных высях, к реальной жизни это никакого отношения не имеет.
Надо понимать, что у Путина совершенно нет идеологии. «Патриотизм», который он пытается представить в качестве таковой, идеологией не является. Патриотизм свидетельствует о любви к родине, но не дает ответа на вопрос, каким образом эта родина должна быть обустроена. Путин всегда держался не за счет идеологии, а за счет демонстрации личных качеств — в первую очередь «силы». Теперь этот фактор сходит на нет. В стране формируется идейный вакуум, некоторым образом напоминающий тот, что сложился в Британии в канун появления Тэтчер и предопределивший ее взлет.
Российским либералам — подготовиться!
В свое время реформы Александра Второго стали естественной реакцией общества на «мрачное семилетие», организованное его предшественником, напуганным волной европейских либеральных революций 1848 г. и закрутившим в стране все гайки, до которых только можно было дотянуться. Последние годы Николая Первого настолько дискредитировали консервативную идею, что его преемнику не оставалось ничего другого, кроме как начать эти гайки раскручивать. Царь, вошедший в историю как Освободитель, изначально никаким либерализмом не отличался. Ему просто не оставалось никакого другого выбора.
Нынешняя путинская реакция — абсолютный аналог последних лет правления Николая. И причины те же — травмы, связанные с «цветными революциям», — и формы: цензура, насилие и пропаганда «традиционных ценностей». В этот момент особенно важно помнить, чем правление Николая Первого закончилось — торжеством либеральных идей и реформами.
Чтобы не упустить свой шанс на этот раз, российские либералы должны заранее к этому повороту подготовиться. Изучение опыта Тэтчер может оказать здесь неоценимую услугу.
