Как научные исследования стали залогом карьерных успехов на госслужбе, как фармкомпании могли повлиять на президентские выборы в США и почему цифровые валюты центробанков могут заменить собой наличные: главное в блогах экономистов.
Статья впервые опубликована на сайте «Эконс»
«Есть прямая связь между строгим реализмом академических исследований [Джанет] Йеллен и ее успехами в государственном управлении», – знаменитый экономист, колумнист газеты The New York Times Пол Кругман напоминает, что Йеллен, возглавлявшая ФРС в 2014–2018 гг. и сейчас считающаяся основным кандидатом на пост министра финансов США в новой президентской администрации Джо Байдена, до начала своей карьеры на государственной службе была выдающимся академическим экономистом, а ее работы оказали огромное влияние на развитие экономической науки в 1980-е гг. Если ее назначение состоится, то Йеллен станет не только первой в истории США женщиной во главе министерства финансов, но и первым человеком в истории страны, который занимал все три ключевые позиции в экономической политике: министр финансов, председатель ФРС и глава Совета экономических консультантов при президенте США (Совет она возглавляла в 1997–1999 гг.). Основа таких выдающихся успехов в том, что Йеллен, будучи академическим экономистом, никогда не забывала: «экономика – это про людей», считает Кругман.
Йеллен была заметной фигурой в формировавшемся в 1980-е гг. новом кейнсианстве, одна из ключевых предпосылок которого состояла в том, что люди не абсолютно рациональны и не всегда руководствуются исключительно собственной выгодой, как полагала классическая экономическая теория. В своих работах она придерживалась более реалистичного взгляда на поведение людей и это повлияло на многих молодых экономистов, пишет Кругман: фактически у них наконец появилось право руководствоваться здравым смыслом. Йеллен с большим уважением относится к математическим моделям и понимает ценность данных, но в то же время она учитывает, что люди – это не гиперрациональные, лишенные эмоций машины для произведения расчетов, отмечает Кругман: само по себе это не гарантия успеха в экономической политике, но 2020-й показал, сколь разрушительными могут быть последствия некомпетентности политиков и регуляторов.
Отложенное объявление о результатах вакцины Pfizer от COVID-19 – пример огромного политического влияния большого бизнеса, которое все еще очень слабо изучено политэкономистами, указывают знаменитый экономист, профессор Школы Бута при Чикагском университете Луиджи Зингалес и Джон Барриос из Университета Вашингтона в Сент-Луисе. Многие исследования не обнаруживают эмпирических свидетельств воздействия крупных компаний на деятельность политиков, но общая проблема таких работ в том, что политологи и экономисты предпочитают «искать под фонарем» – то есть только там, где есть легко доступные данные, пишут Зингалес и Барриос. Куда более эффективным в таких вопросах может быть пристальное изучение отдельных кейсов со всеми деталями и общим контекстом. И один из таких кейсов – это действия компании Pfizer, которая, как считают авторы, могла нарочно затянуть объявление об итогах испытаний вакцины от коронавируса, чтобы выступить с ним уже после президентских выборов. Если бы Pfizer сообщила о своем успехе во время президентской гонки, итоги выборов могли бы быть другими, полагают Зингалес и Барриос.
Pfizer начала испытания вакцины в конце июля и не раз сообщала, что первые промежуточные результаты должны быть подведены в конце октября. К тому же генеральный директор компании Альберт Бурла еще в августе объявил о планах по продаже акций Pfizer, которые были у него в собственности, сообщив, что выставит крупный пакет на продажу 9 ноября. Такие сделки анонсируются заранее, чтобы другие инсайдеры также могли продать свои акции и не быть при этом заподозренными в инсайдерской торговле. И обычно между датами таких продаж и значимыми заявлениями компании, которые могут повлиять на ее капитализацию, принято предусматривать временной лаг. Это значит, что Pfizer, скорее всего, рассчитывала объявить промежуточные итоги испытаний вакцины по крайней мере за неделю до 9 ноября, но в итоге выпустила пресс-релиз именно 9-го.
Отраслевые протоколы предполагают, что компания, разрабатывающая вакцину, сообщает промежуточные итоги, проверенные независимым аудитором, трижды: когда с вирусом столкнутся первые 32 человека из числа участников испытаний, затем 62 человека и, наконец, 92. Но Pfizer не стала сообщать итоги по первым 32 случаям, согласовав с Управлением по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов (FDA), что отчитается сразу о 62 случаях. Это решение не имеет ни научных, ни регуляторных оснований, подчеркивают Зингалес и Барриос. Pfizer в итоге накопила сразу 94 образца, которые и передала независимому аудитору 8 ноября, а уже утром 9 ноября выпустила публичное объявление – через несколько часов после этого ее генеральный директор продал принадлежавшие ему акции компании, которые моментально подорожали на новостях об эффективности вакцины.
Но у Pfizer мог быть еще и политический мотив затягивать объявление промежуточных итогов, считают Зингалес и Барриос: дело в том, что Дональд Трамп сентябрьским указом запретил фармацевтическим компаниям продавать свою продукцию в США дороже, чем на других развитых рынках, а лоббисты прогнозировали, что если к власти придет Байден, то это правило, скорее всего, будет отменено. В то же время объявление о вакцине до выборов могло поменять настроения избирателей. У Pfizer были и возможности, и мотивы повлиять на итоги выборов, заключают авторы, и главный вопрос не в том, действительно ли она это сделала. Проблема в том, что у таких компаний, как Pfizer, в принципе есть такая власть – вне зависимости от того, пользуются ли они ею на практике.
Цифровые валюты центральных банков могут стать эффективным решением проблемы конфиденциальности пользователей при осуществлении электронных платежей, пишут экономисты Федерального резервного банка Нью-Йорка в блоге организации. Защита персональных данных – один из острых вопросов, который возникает по мере развития электронных расчетов: компаниям выгодно собирать как можно больше данных плательщиков, чтобы улучшать собственную продукцию в соответствии с предпочтениями пользователей, или давать доступ заинтересованным в этих данных контрагентам. В аналоговом мире пользователи, которые хотят большей конфиденциальности, могут воспользоваться наличными – хотя наличные возникли не ради конфиденциальности платежей, она стала одним из важнейших свойств наличных денег. А поскольку использование наличных сокращается, возникает вопрос о том, должны ли центральные банки предоставлять цифровую альтернативу наличным, которая также конфиденциальна.
Частные цифровые валюты не решают проблему конфиденциальности, так как данные пользователей все равно будут собираться у компаний-эмитентов, которые могут использовать их в коммерческих целях. Цифровые валюты технологических гигантов вызывают еще больше вопросов с точки зрения защиты персональных данных. Наилучшим вариантом «цифрового кэша» могут стать цифровые валюты, эмитируемые центральными банками, ведь центробанки не имеют коммерческого интереса в пользовательских данных.
В то же время есть множество практических проблем, которые могут возникнуть у центробанков при эмиссии «электронных наличных», подчеркивают авторы. Необходима очень надежная инфраструктура, которая обеспечит прямой и повсеместный доступ к цифровым деньгам центрального банка. К тому же предстоит совместить гарантии конфиденциальности таких расчетов с борьбой с отмыванием денег. И наконец, необходимо оценить, какими могут быть последствия введения цифровых валют центробанков для банковской системы и финансовой стабильности.
Требования работать сверхурочно снижают эффективность компаний: управляющий редактор Journal of Economic Perspectives и автор блога Conversable Economist Тимоти Тейлор рассказывает об исследованиях, посвященных распространенной практике: компании все чаще предпочитают сотрудников, которые готовы работать больше нормы и 24 часа быть на связи. Работодатели готовы платить таким людям больше и чаще склонны продвигать их по карьерной лестнице, хотя на самом деле это может быть неоптимальной стратегией, отмечает Тейлор. На эти позиции могут не попадать сотрудники более высокой квалификации, для которых важно сохранять баланс между работой и личной жизнью и придерживаться нормированного графика или иметь возможность работать неполный рабочий день. И чаще всего это женщины, которые стремятся совместить карьеру с семейными обязанностями. К тому же расходы на повышенные зарплаты сотрудников, готовых трудиться сверхурочно, можно было бы сократить, наняв нескольких человек, которые будут выполнять те же задачи за более короткие смены – например, работая по совместительству, рассуждает Тейлор.
Чтобы проверить, верны ли эти гипотезы, британский филиал страховой компании Zurich Insurance совместно с экономистами подразделения британского правительства, которое занимается вопросами социальной справедливости, провел эксперимент: все новые вакансии, которые предлагались сотрудникам компании на закрытом корпоративном портале с марта 2019 г. по февраль 2020 г., предполагали возможность работать неполный день. Такая опция была в компании и раньше, но не пользовалась популярностью: исследователи установили, что сотрудников, работающих по такому графику, на 35% реже повышали по службе, реже повышали им зарплату и скромнее оценивали их прогресс, а многие коллеги таких сотрудников считали их график не правом, а преимуществом.
Как только опция работать неполный день стала доступна для всех вакансий, на них стало претендовать значительно больше женщин, в том числе на руководящие должности, а сотрудники с неполным графиком чаще стали говорить о том, что ощущают себя частью компании. Авторы исследования признают, что к их выводам надо относиться с осторожностью, но основная идея ясна, заключает Тейлор: компания, которая хочет, чтобы ее работники трудились сверхурочно, многое теряет. Многие компании ожидают, что их лучшие сотрудники будут работать сверхурочно за более высокую плату, но в итоге получают высококвалифицированных людей, выполняющих работу ниже своей квалификации. Если разделить задачи сотрудника, выполняющего 150% нормальной недельной нормы, на двух, выполняющих по 75%, или на трех, выполняющих по 50%, то компания сможет наилучшим образом использовать высококвалифицированные таланты. И, кроме того, получит более сильную «скамейку запасных» на случай, если кто-то заболеет или уволится. Пандемия существенно изменила рабочие практики: идея о том, что лидерам надо первыми приходить в офис и уходить последними, более не соответствует действительности, пишет Тейлор, – любопытно, станет ли эксперимент Zurich Insurance предвестником массового тренда.
